Сообщество Империал: Тамурхан: Трон Хаоса, Глава Первая - Публицистика - Библиотека Статей - Сообщество Империал

Достопочтенные господа,

С превеликим удовольствием докладываю вам, что мерзостный отступник, чье существование непрерывно приводило в гнев нашу благородную коллегию, эта самая глубокая из заноз, Ихмар Ваник, более никогда нас не потревожит, ибо я своею рукою лишил негодяя жизни во время битвы близ поселения Гуннертаг. То, что сей нечестивец именовал своим воинством, являло собой жалкое зрелище. Обманутые крестьяне, коих Ваник всячески растлевал и совращал, скрываясь под личиной охотника на ведьм, что якобы пришел освободить гуннертагцев от гнета тех самых Разрушительных Сил, коим в действительности он столь истово служил, да сброд, величавший себя последователями вырожденческих культов. Я же, использовав все время, что у меня было, смог собрать войско из наёмников и ревностных служителей культа Зигмара, а также призвал из соседнего форта Бреганхаль части доблестных ландскнехтов.

Это сражение едва ли можно назвать самым крупным из тех, что мне довелось увидеть, однако оно не уступало прочим в ожесточенности и оставило после себя лишь совершенно разорённые земли да объятые пламенем руины Гуннертага. И отчаянное сопротивление Ваника и его приспешников не отвратило единственно возможного для них конца. Негодяй был пойман мною во время жалкой попытки сбежать с поля боя, когда залповый огонь бреганхальских аркебузиров окончательно обратил ход сражения в нашу пользу. Собственное варварское колдовство Ихмара не стало более покоряться его воле, восстав против него самого, но отступник уже видел своё спасение в терновой чаще, полагая, что та укроет его. И не без удовольствия воззвал я к силе Улгу и превратил убежище отступника в ловушку, где тень поглотила Ваника, задушив его своею мертвою хваткой.

Предав тело этого нечестивца огню с соблюдением всех необходимых мер предосторожности, я отправился на поиски его логова, кое и было мною найдено в подвалах осквернённого деревенского святилища Зигмара.
Как и ожидалось, убежище Ваника полнилось нечестивой утварью служителя культа, однако здесь же обнаружил я несколько странных и запрещённых манускриптов, что, несомненно, являли собой своеобразную колдовскую библиотеку. Среди более известных богохульных трактатов и томов, таких, как "Демоналтрия" фон Юнца, "Красные осколки” Ча’хам'бре Безумного и прочих, которые я не возьмусь упоминать, был необычный и любопытный манускрипт, с коим я ранее не сталкивался. Отвратительный массивный фолиант, окружённый таинственным потусторонним светом, назывался "Тамурхан, или Трон Хаоса" и повествовал об истории восхождения и краха великого полководца из Северных Пустошей, чьё зверское вторжение в южные провинции Империи хоть и принесло великое горе и разорение Виссенланду почти десять лет назад, едва ли пристально изучалось мужами науки.

Произведение это преподносится как написанное одним из тех, кто самолично находился в рядах великого и нечестивого врага, а потому нет нужды отдельно подчеркивать как редкость данного манускрипта, так и его значимость. Разумеется, если подтвердится подлинность этой рукописи. Сей великий враг — тот, от чьей злой воли, подобной ураганам, обрушивающимся на острова западных морей, вынуждены страдать мы раз за разом. Чёрная воля эта словно праматерь всех бурь, что терзают людей, из последних сил цепляющихся за жизнь в солнечных землях. Мы же, хоть и ведаем о том, что каждое новое бедствие способно стать погибелью нашей, будем продолжать сражаться. Мы будем биться, Империя будет стоять, и так будет во веки веков!

По мнению моему, великая ценность может быть сокрыта в сём манускрипте, ибо предмет его — народы и события, происходящие из тёмных и чуждых нам земель, куда не достигал взор наш доселе. Однако, в равной мере, всё почерпнутое из данного труда может оказаться потоком лжи, осквернённой полуправдой, извергаемой чёрными устами служителей Хаоса, дабы ввести в заблуждение неведающих и совратить праведных.

За вами, достопочтенные господа, оставляю я решение.
Ваш покорный слуга, N (автор письма неизвестен, в оригинале также использовалась буква "N" — прим. пер.)

Выжжен глаз у того, кто был скор на расправу, дальновиден, хитёр и коварен. И наказан я ныне жестоко проклятым уделом — мне писать не о славе своей и своих же паденьях, но вещать о величье других и слагать грандиозные грозные саги, как не я, но иные кровавым клинком Чемпиона владели под пристальным взором Богов. Но в воле моей опорочить великие тайны, с ложью правду смешать, макая в чернила перо и слова выводя на бумаге. В тех чернилах — весь яд и вся злоба, что клокочут внутри у меня и которые я изливаю. Лишь премудрый разыщет сей труд, написанный мною. Лишь хитрец отличит, где здесь правды разящей копье, где отравленный гнилостный мед сладкоречья, мной облаченный в наряды и маски притворства. Тем же, кто мнит, будто знания путь безобиден, я отвечу: страшитесь! Он тернист и опасен; коварен, как милость Богов. Куда завести сможет он, предсказать невозможно.

Зрите! Пред вами сказание о Тамурхане, чаде Курганца Великого, что из глубоких легенд, и сыне возлюбленном Нургла. Он полководец, тиран, лже-король, червь плодовый. Он Повелитель Личинок, пророчества раб и предвестник кровопролитья. Звали его Тамурханом-Глупцом и Тамурханом Великим.

Он — Тамурхан, Хаоса Трон возжелавший.

В год Ворона, в шестое правление Черной Луны по норскийскому летоисчислению, неукротимый ураган, принесённый той злой силой, что люди именуют Царством Хаоса, всё разрастался, алчно вовлекая в себя всё сущее, становясь всё страшнее и ненасытнее. Его губительная мощь заставляла пробуждаться напасти, что подобны кошмарам, терзающим спящего, принуждая того ворочаться и стонать под гнётом чудовищных образов: воинские могильники извергали наружу своих мертвецов; гулящие девки и честные жёны, самки диких зверей и те, что жили подле человека — все приносили потомство, щедро наделённое тлетворными дарами Хаоса. Так продолжалось, пока люди не поняли, что грядут времена великих знамений, и сами не начали распространять слухи со стремительностью степного пожара. О разбитых темницах и зловещих чужаках, являющихся неизвестно откуда. Об огромных чудовищах, пробуждающихся ото сна в пещерах и трясинах пустошей, и о чарах, охотно врывающихся в умы тех, кто едва открывался им навстречу. Но все эти слухи венчали два главных слова: “Война грядет!” Как было уже неисчислимое количество раз до этого, и как будет несметное число раз после! Багровая война! Та самая, чей зов одинаково чувствует всякий северянин — будь то долган, чи-ан или харзаг. Этот зов отдаётся в самом их существе, и ему невозможно противиться. Война — на радость Тёмным Богам!

Многие, став одержимы этим призывом, раздававшимся в умах и душах, не стали терять времени даром. Они набросились на своих же собратьев в кровавом стремлении устроить небывалое побоище и проявить удаль перед своими племенами и богами, дабы те признали их достойными грядущих испытаний. Другие же, истязаемые снами и видениями, отправлялись в одинокое паломничество всё дальше и дальше на север — туда, где полотно самого мироздания разрывалось в клочья. Большинство из них бесследно сгинули, но те немногие, кто, несмотря на преграды, достигал заветной цели, молили о благословениях и провозглашали клятвы у мрачных и кошмарных алтарей, навеки вверяя свою судьбу одной из Великих Сил.

Ощущая на своем лице дыхание Хаоса и внемля его медовым нашёптываниям, обещавшим вознесение и погибель в равной мере, многие возвышенные чемпионы и будущие воители по всем северным землям готовились к битве. Но если одних достаточно было лишь слегка подстегнуть, чтобы их свирепость прорвалась наружу, побуждая разделаться со старыми врагами и воздать за былые обиды, то другие, суеверные и набожные, искали благосклонности Богов. Все глубже погружаясь в мрачные течения тёмных религий, они силились прорицать будущее, и, призывая демонов, вопрошали, куда им следует нанести очередной удар. Но бессмертные слуги Хаоса столь же непостоянны и вероломны, как и их хозяева. А потому на всякий заданный вопрос как демоны, так и предсказатели отвечали туманно, склоняясь то к одному исходу, то к другому, пророча каждому из вопрошающих его собственный, неповторимый путь к славе без ясного конца. И все же в этом сводящем с ума потоке лжи, полуправды и зловещих тайн слышались имена и шепоты, повторявшиеся вновь и вновь: о Навеки Избранном, который еще не вознесся; о Падшем городе Цзаньбайцзине; о Змеиной луне и Мёртвом Граале; о землях Огня и Пепла и о Троне Хаоса, наделяющем демонической плотью и дарующем вечное владычество над миром смертных, награде из наград, которая дразнила дерзкие умы подобно сочному плоду, что оставалось лишь сорвать.

Случилось так, что в землях курганцев, где хорошо известна легенда о разрушенном плато К'дата и возвышающихся над ним древних руинах Цзаньбайцзиня, множество воителей и могучих чемпионов Хаоса стремилось к его хладным вершинам. По слухам, К'дата находилась где-то на востоке, но, согласно тем же преданиям, она могла проявляться сразу в нескольких местах, меняя очертания, и рассыпаться туманом, подобно миражу. Она манила воинов, сводя с ума тех из них, кто был лишен благоволения Богов, и многие приняли голодную смерть, так и не добравшись до заветной цели, что продолжала мерцать на бесконечно далёком горизонте. Однако теперь, когда Царство Хаоса разрасталось, великое плато К'дата стало открыто для любого, кто решится покорить острые скалы его перевалов и дать бой под сенью древних руин на его вершине. Цзаньбайцзинь — Падший город — был старше рода людского и долгое время служил ареной, где боги Хаоса наблюдали за тем, как смертные последователи сражаются за их благосклонность в ожесточённых битвах. В древние времена, когда чемпионы со своими армиями вступали здесь в бой, каждый верил, что именно ему уготовано стать достойнейшим, а его покровителю — превзойти прочих Богов, и теперь всё должно было повториться вновь. Одержавший здесь победу чемпион будет отмечен величием, став по исконной традиции хозяином тех, кого сокрушит. Слава о таком полководце пронесётся по всем Северным Пустошам, и многие стекутся под знамена его, предвкушая грядущие свершения.

В конце концов три могучих войска собрались на битву под сенью искажённых колонн Цзаньбайцзиня, что повидали бессчётное множество веков, и узрят их еще не мало. Первыми пришли с запада воины Хакки Аэслинга, неся сияние бронзы на своих шлемах. Они выстраивались для битвы, вооружённые топорами; безжалостные и непримиримые, ожесточившиеся в эпохальных схватках, и каждого из воителей сопровождали стаи обезумевших от крови чудовищных Отродий Резни и освежёванных гончих, рвущихся со своих поводков, дабы упиться грядущей битвой. Им навстречу, с Востока, в окружении демонических наложниц, дарованных ему самим Слаанеш, явился конный повелитель юрцаков Саргат Тщеславный. И хотя Саргат был еще совсем юн, слава о нем уже не утихая гремела среди юрцаков, собирая под его знаменами неисчислимые легионы грабителей и конных налётчиков. Каждый из служителей Тёмного Князя был отягощён противоестественными аппетитами, отчаянно требующими утоления. С юга же прибыл колдовской кабал Урака Душегуба, Верховного Чародея и демонолога, согласно мрачной воле которого сама земля и сами скалы искажались, приобретая извращённые, смертоносные формы, а над головой колдуна вихрем кружились стервятники, парящие на крыльях из пламени. В сравнении с прочими силами, войско чародейского культа было немногочисленно, при этом не уступая остальным в мощи: каждый из фанатиков и чародеев Урака в бою мог сравниться с дюжиной врагов.

И когда завязалась битва, началась великая резня, где мечом и заклинанием, оскаленной пастью и горящим когтем отнималась жизнь за жизнью, и кровь лилась в изобилии — к вящей радости Тёмных Богов. Пустынные площади Падшего Города вновь огласили песнь ненасытных клинков и жалобные предсмертные стоны. Час за часом, день за днём противники сходились и расходились, следуя пульсирующему ритму битвы. Из трёх великих воинств ни одно не могло взять верх, ибо непревзойдённая ярость берсерков Хакки разбивалась в прах, встречаясь с неисчислимыми полчищами Саргатовых последователей, которые с нечестивым блаженством насаживались на клинки своих врагов и собственными телами вырывали оружие из рук противников — только лишь за тем, чтобы, в свою очередь, быть отрезанными от столь близкой и желанной победы очищающим шквалом колдовского пламени Уракова кабала.

И всё отчаяннее каждая из противоборствующих сил алкала победы, и всё выше вздымались груды поверженных на хладную землю тел, и всё неуклоннее неслись луны над головами смертных, и сами небеса над К’Датой охватило зловещее зарево — и было то зарево подобно кровожадной усмешке самих Богов, и искушало оно души воителей обещаниями скорой славы, как мотыльков искушает огонь. Пыл битвы и не намеревался остывать, и вскоре там, где прежде сражались тысячи, теперь теснились десятки тысяч вновь прибывших воинов, наводняя собою армии трех могущественных чемпионов и одновременно с тем пополняя ряды наиболее ничтожных участников побоища: различных мелких воевод, их приспешников и кровожадных порождений Хаоса.

Когда одна из лун-близнецов, Маннслиб, погибла на востоке, а Чёрная Луна, Моррслиб, стала возрастать, взбираясь к центру небес, на горизонте в мареве тьмы и болезнетворных испарений появилось новое воинство. Сия чумная процессия полнилась гротескными тварями, выползшими из недр Хладных Трясин и жуткими в своем омерзительном разнообразии: изголодавшимися по человеческой плоти желчными троллями, отвратительными людочервями и другими безымянными порождениями кошмаров. Эту чудовищную орду возглавлял сгнивший, но при том живой мертвец верхом на могучем жабодраконе — огромном звере, что тяжёлой поступью раздувшихся лап сотрясал саму землю. Сей истлевший кадавр величал себя Тамурханом, Повелителем Личинок, слугою Нургла — Бога Чумы и Отца всех недугов.

То были времена столь древние, что на земли Востока не пала еще тень Великой стены, а в плодородной долине Рейка не вознёсся ещё молот Зигмара; на востоке, за горами Скорби, раскинулась могучая империя курганцев, чье жестокое владычество охватывало бескрайние травяные моря степей и простиралось вдаль — империя быстрых всадников, ревущих зверей и ужасающего колдовства, поражавшего врагов быстрее любой стрелы. Клинки воинов в ее пределах непрестанно обагрялись кровью. Столь могущественной была сия империя, не имевшая ни крепостей, ни границ, что правитель ее был известен не иначе как Великий Курганец, ибо владения его были лишь продолжением его воли. Огнём и мечом Великий Курганец собрал под своим игом всех представителей того огромного числом и воинственного духом народа, с кем он делил своё имя. Тех, кто выступал против него, он сокрушал без пощады. Тех, кто падал ниц пред ним и в ужасе жался у стоп его, он обращал в рабов. Только могущественных он считал достойными пополнить ряды его несметного воинства, и только пред богами Хаоса преклонял он колени.

Снедаемый неутолимою жаждою власти над степными просторами и их людьми, возносил Великий Курганец молитвы северному, южному, восточному и западному ветрам. Молился он земле, небу и дождю. Днём молился он солнцу, а ночью — луне и её черной сестре, что неразлучно бежали друг за другом по небесам, и приносил он множество жертв из пленников своих и взятой добычи. Великий Курганец был могуч, но знал он, что тёмные силы, правящие безумными царствами крайнего севера, обладают ещё большим могуществом, а потому заключил он сделку с ними, чтобы власть его не иссякла. Многих жён себе взял Великий Курганец, но родили они ему лишь четырёх сыновей — четырёх братьев, яростных соперников за благосклонность отца и славу завоевателей; четырех братьев, что уже достигли зрелости — четырёх братьев, обещанных богам Хаоса.

Однажды Великий Курганец призвал к себе своих сыновей и молвил: «Дети мои, богам было угодно дать мне власть над всеми землями курганцев и далеко за их пределами. Без конца и без края простирается царство мое, и многие завоевания свершил я. Могучие армии людей, орков и гномов гнал я перед собою, а их мёртвых складывал я в насыпи высотой с горы, дабы весть обо мне достигла чужих земель. Никогда еще курганцы не знали такого величия и такой славы в битвах, и одно лишь наше имя теперь вселяет страх в сердца всех народов мира».

Сыновья Великого Курганца возликовали, ибо жаждали пролить кровь врагов отца своего, кем бы они ни были, но в это мгновение в палаточном городке Курганца разразилась буря, заглушившая их горделивый смех. На курганцев налетел шквальный ветер, принесший с собой диковинные запахи крови, гнили, благовоний и жгучего пламени. Все, будь то воины, колдуны или рабы, при виде этого знамения пали на землю в знак покорности: то приближались Боги Хаоса.

В шатре Великого Курганца знамена и трофеи были презрительно сброшены, а четверо братьев онемели от страха, ибо отец их пал на колени, понимая, что настало время заплатить высокую цену, назначенную богами Хаоса за его победы. Окинув горьким взглядом своих любимых сыновей, сказал Курганец: «Но за всякую сделку есть своя цена, и богам угодно отнять у человека то, чем он более всего дорожит, пусть он и не осознает ценность этого, пока не становится слишком поздно. И теперь должен я заплатить свою дань».

Палаточный городок внезапно наполнился полчищами слуг Темных богов во всем их бесконечном разнообразии. Пришли демоны, дикие и злобные — демоны гнили и бойни, демоны излишеств и преображений — и явились они, чтобы забрать причитающуюся плату. Великие боги Хаоса — куда более великие, чем сам Курганец — забрали сыновей несчастного, и четыре отданные на заклание души возопили в ужасе, когда каждая из них преображалась метками четырех покровителей их отца: Кхорна — Обагренного Кровью Повелителя Битв, Нургла — Порочного Отца Язв, Слаанеш — Князя Низменных Наслаждений и Тзинча — Изменяющего Пути.

Лишившись единственных наследников, Великий Курганец не пролил слез, но поднял чашу-череп в знак благодарности своим повелителям, как награду принимая обрушившуюся на него кару: зреть ничтожность в каждой своей победе и ощущать вкус праха в любом из возможных наслаждений. Сделка была завершена, и переменчивые Боги уже одарили своим вниманием иное, встретив мольбы Великого Курганца холодным молчанием. Так он, оставаясь могучим, попал в тень дурного знамения, распростертую над ним, и облачился в покровы черных сплетен и шепота, кои грязным шлейфом ползли за ним повсюду, куда бы он ни пошел, а воины его стали приносить жертвы богам, страшась оказаться под властью того же проклятия.

Вскоре, когда у Курганца вовсе не осталось кровных родственников, среди его вождей и колдунов, подогреваемых страстями, начались интриги и убийства: каждый из былых соратников возжелал собственной славы и власти, ибо род Великого Курганца признали пресёкшимся. И тогда началось время упадка. Великий Курганец взирал, как рушилась его могущественная империя и ее былое величие обращалось в прах. Так год сменялся годом, пока не пришел срок пасть Великому Курганцу, и когда случилось сие, имя его истлело едва ли не быстрее, чем сгнило его бренное тело. Некогда могущественный, он затерялся в памяти людской, а прежде грозные его прозвища выцвели, обратившись в легенды, что рассказывают северяне у своих костров.

Что же до его четырех сыновей, отданных на волю Ветров Хаоса, поговаривали, будто у Богов были далеко идущие планы на новые игрушки и что со временем каждому из сыновей Великого Курганца будет назначена особая участь.

Отнюдь не безлюдны необъятные опустошённые степи и каменистые плато крайнего севера, хоть и кажутся таковыми, имея понурый и бесплодный вид. Разрозненные племена орков, свирепые тролли, всевозможное диковинное зверьё и неимоверные ужасы поселились там наравне со многими древними полуосёдлыми кланами и человеческими племенами, известными в Старом Свете как грабители Хаоса. Эти свирепые, воинственные народы, избравшие домом столь жестокое место, заметно различаются во внешности и культуре. Однако все они, без исключения, жестокосердны и запятнаны Хаосом — как телом, так и душой. Постоянные войны, извечные опасности и тяготы превратили жизнь на границе с самим Хаосом в чудовищное испытание, что полной горстью собирает дань из глупцов и слабаков, очень рано отсеивая неприспособленных и позволяя лишь сильным процветать среди себе подобных. Ни один мужчина, ни одна женщина не смогут выжить в этих суровых условиях, не свыкшись с полным бесконечного насилия и непреходящего чувства ужаса существованием. И к наступлению зрелости они уже являют из себя искусных воинов, что без малейшего промедления отнимут жизнь другого человека, если это принесет им хоть немного выгоды, славы или же порадует Тёмных Богов. Потому в глазах свирепых северян жители южных земель — ничтожные, бесхребетные и мягкотелые глупцы, погрязшие в самообмане, кои поклоняются своим мелким божкам и нелепым каменным болванам в отчаянной надежде на спасение от неумолимо надвигающейся бури. Что до жителей всех прочих земель, для северян они дрожащие трусы, способные лишь пресмыкаться пред своими хозяевами. Вовсе не потому, что те сильны по праву оружия, но лишь от того, что сами эти народы немногим больше скота. Рабы в душе, они сами возвеличивают обрюзгших жрецов, скаредных лживых корольков да феодалов, и оттого не заслуживают ничего иного, кроме как быть раздавленными по-настоящему сильными.

Для племён севера, будь то курганцы с волосами цвета воронова крыла, бледнокожие норскийцы или прыткие хунны, сила и могущество — это всё, что значимо в этой жизни. А потому, величайшее желание любого мужчины и любой женщины — высечь свою легенду в веках, дабы войти в историю и снискать милость Тёмных Богов. Ничто в их жизни не отвечает представлениям о той верности, какую иные хранят государству или нации, ибо узы родства по крови или племени непрочны, а преданность вождям и чемпионам — эфемерна. Подчинение сильнейшим удерживается лишь благодаря их продолжительным победам и явным знакам благоволения к ним богов. Но стоит вождю или чемпиону обнаружить малейшую слабость, как приверженность к нему испарится в мгновение ока. Даже внутри своего племени северяне часто сражаются насмерть из-за задетой чести, ничтожнейших оскорблений — реальных или мнимых — или же просто для того, чтобы испытать и доказать свою боевую доблесть. Это кочевники, коих не волнует судьба границ: они берут все, до чего только дотягиваются их руки. Норскийцы разоряют чужие земли налетами с моря, а курганцы оглашают травяные просторы степей протяжным воем рогов, проносясь по злосчастным поселениям подобно огромному, опустошительному рою гнуса.

Несмотря на все это, а также на животную дикость, за которую их знают в более “цивилизованных” землях, грабители севера всё ещё люди, и они похожи на южные народы Старого Света или же далёкого Катая куда больше, чем, скажем, на эльфов или на орков. Потому мудрецы считают их не каким-то обособленным видом, а лишь мрачным отражением того, что лежит в ретивых сердцах каждого из людей — желания побеждать и выживать вопреки всему. Посему истинные отличия кроются в тени Хаоса, что поглощает жизни, обычаи и верования этих народов, словно ненасытная бездна.

Здесь, на севере, в сумрачных землях, что распростёрлись под сенью Царства Хаоса, где безраздельно властвуют тёмные, губительные Боги-братья, чьё существование даже в страшном сне никем и никогда не ставится под сомнение, влияния сырой магии, от которых искажается плоть и мутится рассудок, являются столь же реальными и признанными силами в жизни людей, как ветер и дождь, рождение и смерть. Они составляют основы самого бытия; без них немыслима жизнь, и неустанно сопровождают они человека во все дни, от века до века. Жить под бессрочным гнётом этих сил означает постоянно помнить, что мир в любой момент может превратиться в кошмар по единственной прихоти демонов. Изо дня в день видеть, как всякое чувство постоянства или контроля отметается в угоду потаканию аппетитам Богов Хаоса, их бесчисленным мелким склокам и коварным играм, где Человечество выступает в качестве полюбившихся и главных игровых фигур. Столкнувшись с таким пагубным всемогуществом, племена севера одновременно боязливы и набожны. В фанатичном стремлении умилостивить своих божеств и стяжать их благосклонность северяне неустанно рыщут в поисках подходящих жертвоприношений, кои не будут отвергнуты, или же свершают граничащие с безумием деяния во славу Богов, дабы снискать Их благоволение или, по крайней мере, смягчить Их гнев. Таким образом замыкается круг, ибо вера и чувства этих несчастных лишь подпитывают могущество Разрушительных Сил.

Подавляющее большинство этих мужчин и женщин, живущих и умирающих под сенью Хаоса, почитает каждую из четырех великих сил — Кхорна, Нургла, Слаанеш и Тзинча — в свой черед, а также поклоняется менее могущественным, зато более многочисленным демонам и духам Хаоса, с которыми они связаны родословной, историей, клятвой или местом обитания. Таким образом, воин может молиться Кхорну, Кровавому богу, о доблести и победе в битве, а Нурглу-Опустошителю — приносить жертвы во времена голода или чумы, или же чтобы наслать моровые поветрия на своих врагов, а, молясь Слаанеш Упадочному о ниспослании удачных грабежей с последующими обильными пиршествами на праздновании победы, не забывать о подношениях Тзинчу, выпрашивая у него той хитрости, что способна подчинить ярость шторма и жестокость своенравного моря людской воле. Каждая грань бытия так или иначе принадлежит одному из Богов Хаоса, и среди племён севера есть множество таких, что считают самоубийственным безрассудством отвергнуть хотя бы одну из Великих Сил. Однако есть и те, кто ищет благодетельства лишь одного Бога Хаоса, отрекаясь от поклонения всем прочим во имя единственного, верховного господина в смутной надежде, что выбранное в качестве покровителя жестокое божество сочтет их достойными, и, может быть, дарует им величайшее и недостижимое иным способом благо. Так скрепляется нечестивый договор, что наделяет смертного невообразимой силой, но при том заключает в себе лишь самую малую часть мощи и природы его бога. Однако, даже этого достаточно, чтобы отличить этих избранных от остальных людей несказанным могуществом и противоестественными способностями. Подобные сделки предлагают смертным огромную силу, но рука об руку с ней идёт не меньший риск, ибо тёмный путь подобной преданности может привести воина к полному поглощению Хаосом его души и тела, будь то превращение в простое продолжение бессмертной воли Богов или же физическое преображение в мутировавшее, безмозглое отродье.

Величайшие из этих ревностных приверженцев и присягнувших Богам воинов возносятся к вершине славы и становятся чемпионами Хаоса — полководцами и чародеями, чьи сила и мастерство почти не имеют себе равных во всём мире. Они превращаются в несравненных убийц и завоевателей, и бессмертная ярость Тёмных Богов лишь подпитывает и усиливает их жгучее стремление к господству. Это их воля и слава собирают грабителей и воинов севера в армии такой мощи, что мир содрогается у них под ногами; это их взгляд усмиряет сердца как зверей, так и порождений Хаоса. И это им Боги Хаоса благоволят настолько, что даже демоны склоняются пред этими выдающимися смертными. Только эти повелители Хаоса обладают силою объединять разрозненные воинственные племена и кочевые отряды пустошей во всеразрушающие орды, насчитывающие тысячи и даже десятки тысяч человек. Зачастую присоединяются к ним разнообразные жуткие твари: великаны, тролли, огры, а также иные существа, слишком необычные и ужасные, чтобы иметь общее название. Так воители Хаоса выковывают силу, способную бросить вызов самому существованию империй Старого Света, дабы затем неумолимой волной обрушиться с севера, угрожая каждой земле и каждому царству, принося с собой грубое безумие и беспощадные разрушения в нашествиях, кои некоторые ученые называют Великими Вторжениями. Происходят они, когда влияние Хаоса становится особенно сильным. И всё же, даже для этих немногих избранных сыновей и дочерей Хаоса дорога сия опасна, ибо, хоть каждый и мечтает обрести бессмертие в воплощении демона-князя — величайший и редчайший дар Тёмных Богов — большинство из них найдёт на этом пути лишь славную смерть да вечное проклятие или же позорно погибнет, пав жертвой интриг своих приближенных.

Посулы власти столь безбрежной, что выходит за рамки человеческого воображения, манили бесчисленные полчища воителей Хаоса в К'дату. Но лишь четверо чемпионов, к числу которых принадлежал и Тамурхан, в отличие от многих других желающих привлечь внимание Тёмных Богов, были благословлены своими повелителями с самых первых шагов по тропе тёмной славы. Когда Тамурхан покинул свое зловонное логово, Повелитель Разложения — великий и нечистый бог Нургл — ниспослал тёмную ядовитую бурю, предвещавшую всему, что ни попадётся у неё на пути, гниение и мучительную смерть. С воем и воплем пронеслась буря пред колонной чудовищ и нелюдей, которой командовал Повелитель Личинок. Под убывающей луной орда Тамурхана стремилась к проклятой К'дате, где уже бушевала битва. По пятам его шло множество свирепых воинов, присягнувших нечистому Отцу Чумы, невзирая на преданность племени или дружине — столь высока была благосклонность Отца Нургла к Тамурхану. Со всех северных владений чемпионы Разложения стекались к кавалькаде своего нового господина. Каызк Осквернённый, направляющий своры гнилых и искажённых порчей рыцарей Хаоса, и драконий всадник Орхбал Змеиная Кишка, оба уже ставшие легендарными за свои деяния, пришли на поклон к нему, дабы поклясться в верности на своих ржавых клинках. С каждым великим воином приходило множество его соплеменников и прочих вырожденческих отбросов. На зов войны из владений чумы и разложения, принадлежавших приверженцам Нургла, под знамена Тамурхана стягивались столь многие, что земли, некогда густонаселённые, опустевали, лишаясь своих хозяев. Большинство вставших под рваные хоругви Повелителя Личинок уже было отмечено дарами Нургла. Некоторые из них были столь искажены недугами и уродствами, что едва ли напоминали людей, но тем не менее все стремились служить, каждый по-своему.

Прибытие Тамурхана к проклятой К'дате было овеяно мрачными предзнаменованиями, и едва его изъеденный чумой легион преодолел перевалы к плато, как павшие в бою, устилающие собой руины Цзаньбайцзиня, начали дрожать и бурлить от нечестивой жизни — не от тёмных практик некромантии, но от жирных, раздувшихся трупных мух, которые расплодились в гнилых органах мёртвых. Корчащиеся трупы взорвались злобным кусачим роем, столь непостижимым, что в мгновение ока он затянул небеса тлетворным плеядами, наполнив мертвый город оглушительным гулом бьющихся крыльев. Едва узрев сие зловещее знамение, колдовской кабал Урака Душегуба, чернокнижника Тзинча, покинул Цзаньбайцзинь, изрыгая жгучие проклятия. Ибо владыка их ощутил приближение своей погибели, неминуемой, коль останется он сражаться в час восхождения архиврага. Однако ничто не могло унять вражду злейших соперников, Саргата и Хакки, и многих других втянутых в бойню. И потому прибытие четвертого войска, коему предшествовали адские рои кусачих мух, не смогло их усмирить.

Но вот предначертанный час пробил. Чумная рать Тамурхана обрушилась на два великих воинства, уже схлестнувшихся в кровавой схватке за широкую площадь в центре падшего города. И началась великая бойня, и многие малые отряды едва ли успели понять, как оказались разбиты. А те, кто не был зажат меж сражающимися Чемпионами — те, кто не был искромсан или ослеплен жаждой крови, предпочли смерти бегство. Однако войска Саргата и Хакки по-прежнему остались тверды и непоколебимы посреди льющихся рек крови.

Когда же битва достигла своего пика, разверзлись потемневшие небеса, и едкий дождь обрушился на сражающихся плотным ливнем. Под его бичующими струями запятнанная гнилостной влагой плоть мертвецов преображалась и застывала, дабы потом стечь с костей, подобно расплавленному воску, и обнажить зияющие, сочащиеся гноем раны. Тем временем передовые отряды трех великих воителей сошлись в битве посреди площади. Гордые и норовистые кони юрцакских грабителей совсем скоро завязли в тлетворной разбухающей грязевой трясине и оказались обездвижены, увлекаемые клейкими путами, тянущимися из прогорклой жидкости, в глубь этой ужасающей зловонной массы, и тогда орда Тамурхана с сокрушительной силой ворвалась в их фланг. Воители Слаанеш развернулись и контратаковали нового врага — и сладострастные безумцы, обезображенные оспой, падали, один за другим, издавая вопли муки и удовольствия, а раздутые демоны жужжали, подсчитывая мёртвых и умирающих. Присягнувшие Саргату колдуны ответили на моровую магию собственными искажающими чарами, обжигая надвигающихся чумных тварей паванами сверкающей энергии, ослепляя и сводя их с ума смертоносными иллюзиями. Но всё оказалось тщетно, ибо разобщённые ряды грабителей и конницы Саргата, скованные и лишённые преимущества в подвижности, были сокрушены неумолимой волной гнили и ужаса. Самые же могучие отряды Саргата — его мутировавшие Отверженные - оказались зажаты между неудержимыми в своем натиске рыцарями Каызка Осквернённого с одной стороны и взбешёнными гончими воинства Хакки, доведёнными до исступления разъедающим дождём и плотоядными мухами, с другой. Осознав, что ход битвы повернулся против него, снедаемый изнутри уязвленной гордостью Саргат с яростью, неукротимой в преддверии поражения, направил своих собственных телохранителей из числа рыцарей Хаоса в самое сердце войска Тамурхана. И более всего на свете жаждал Саргат заполучить голову того, кто так оскорбил его “дерзостью” нападения на возлюбленного сына Слаанеш.

Велик был Саргат, и его мастерство мечника воспевалось в легендах. Взмах за взмахом изящный воитель высекал себе путь к новому сопернику. Тонкий рунический клинок его, острый, как грех, одинаково легко разрезал прогнившие шеи и проржавевшие латы, и прекрасный эмалированный доспех его, некогда блиставший великолепием, уже не сиял белизной, все более и более покрываясь кровью и невообразимыми нечистотами. И когда чемпиону Слаанеш преградил дорогу наездник, бесформенно распластавшийся на громадном неповоротливом звере, заносчивый и исполненный презрения к сброду, окружившему его, Саргат, князь Хаоса, унизил того оскорблениями. Тамурхан восседал на жабодраконе Бубеболосе, что в размерах своих не уступал рыцарской башне, и чья массивная чешуйчатая туша была изрезана и усеяна множеством ран — не умалявших, впрочем, буйства, c которым ужасающая тварь терзала всех, кто попадался у нее на пути. И огромные когти этого исполина, обагренные запёкшейся кровью всех, кто уже пал его жертвой, всегда были готовы нанести очередной удар. Ответив насмешкой на поношение возлюбленного сына Слаанеш, сгнившая фигура, возвышавшаяся над монстром, едва пошевелила разложившейся рукой — и Бубеболос тут же вскинул свою массивную смердящую пасть, широко ее раскрыв. Но когда жабодракон выпустил из неё поток неописуемой мерзости, нечеловечески гибкий Саргат прыгнул со спины своего коня Хаоса высоко в воздух. И пока то, что некогда было его скакуном, растекалось вопящей некротической слизью, одним прыжком Саргат достиг головы чудовища. Едва ли не мгновенно его некогда белоснежная броня проржавела в потоках гнусного дыхания Бубеболоса, но чемпион Слаанеш нашёл себе опору на роге колосса и с ликующим воплем бросился вверх к наезднику жабодракона. Со скоростью разящей змеи вонзил Саргат свой рунический клинок глубоко в сердце Тамурхана, но возлюбленный сын Нургла лишь рассмеялся в ответ. И в неистовом смехе его захлебнулся триумфальный клич Саргата. А когда сморщенный кадавр, сидящий на жабодраконе, скорчился, вздулся и лопнул, подобно гнилому фрукту, явился изумленному взору Саргата истинный облик Тамурхана. То была личинка размером с ребёнка, покрытая слоем сероватой слизи и сверкающая черными фасеточными глазами. Омерзительно запульсировав, она прыгнула на доспех ошеломленного воина, и, оторвав горжет, вгрызлась глубоко в благоухающую плоть Саргата. Мгновенно разжиревшее тело личинки корчилось, отвратительно извиваясь и проталкивая себя в расколотую грудную клетку. И пока червеподобная тварь прогрызалась все глубже в органы воителя Слаанеш, тело его безвольно свалилось в зловонную трясину поля битвы. Когда же поднялось оно вновь, Бубеболос взревел в оглушительном восторге, и слуги Разложения вторили ему, перекрикивая друг друга, беснуясь в мрачной радости. Тамурхан же, обретший новую плоть, вновь оседлал своего боевого зверя.

Ошеломлённые поражением своего господина грабители Саргата в панике обратились в бегство и были сотнями перебиты, оказавшись меж опьянёнными победой ревущими зверями и безумцами из войска Тамурхана с одной стороны и клинками аэслингских кровопоклоников с другой. Прочие бежали, моля своих богов о спасении. И неслись они сквозь немыслимые колоннады Падшего Города, и лабиринты его поглотили несчастных, подобно алчущей пасти. Сам Хакка, оказавшись перед численно превосходящим его противником, поклялся отдать свою душу и души своих соратников самому Кхорну, ринувшись вместе со своими приближенными навстречу чумным чудовищам. Под натиском дикой ярости слуг Кровавого Бога дети Нургла пошатнулись, но выстояли, и случилось так, что в пылу битвы Хакка Аэслинг был отрезан от своих собратьев. Несмотря на яростный вихрь ударов его топоров, когти желчных троллей вскоре впились в его плоть и столь жестоко растерзали норскийца, что не оставили от него хоть одной целой части тела, ставшей бы чьим-то трофеем после битвы. Когда же Тамурхан одержал победу, небеса разразились болезненно-зелеными молниями и гнилостный дождь затопил мёртвые камни Цзаньбайцзиня нечистотами, а раскаты грома эхом разнесли хохот Отца Нургла.

Стоя на горе из нагромождённых друг на друга гниющих мертвецов, Тамурхан возвестил богам о своей победе — а тем временем падали к его ногам знамёна и стяги поверженных врагов. Прежде всего Тамурхан провозгласил свои имя и род, представив себя преображенным сыном Великого Курганца из былых времён, и объявил, что власть убивать и покорять была дарована ему по праву рождения. Он воздал хвалу Отцу Нурглу, даровавшему ему свои благословения, и заявил о намерении присвоить Трон Хаоса себе.

Согласно праву завоевания, уцелевшие главари отрядов и чемпионы Хаоса поклялись Тамурхану в верности — до тех пор, пока он будет приносить им победы, они будут следовать за ним. Были среди них и те, кто до того момента считал себя противниками друг другу — соперниками в борьбе за силу и божественную милость; заклятыми врагами, что предпочли бы скорее умереть, нежели чем стоять бок о бок в борьбе за общее дело. Но даже они поклялись выступить единой силой во имя Тамурхана, Повелителя Личинок, согласившись забыть свои распри — по крайней мере, на время. Вести о великой победе Тамурхана разлетались по свету, и вскоре отпрыски племён грабителей, блуждающие головорезы, неописуемые ужасы и жадные до власти культы начали стекаться под его знамёна, а меж тем сын Великого Курганца, покинув осквернённые руины Цзаньбайцзиня, вновь направился на север. Так, орда его росла день ото дня, ступая по степям к подножию заснеженных Алтаянских холмов, где находилась следующая цель Тамурхана.

Луна народилась, стала полной и убыла вновь, а марширующая колонна орды Тамурхана все тянулась от горизонта до горизонта, собирая вокруг себя мух и воронов, что слетались на нее, словно на огромную гниющую тушу. Приближенные Тамурхана шли во главе несметного воинства, в то время как те, кто поклонялся собственному божеству или же сразу нескольким, держались от них на почтительной дистанции, тенью следуя за основным войском, подобно присосавшимся к нему паразитам. И опасения их подходить ближе были справедливы, ибо известно, что Чуме Нургла совершенно безразлично, поражать ли плоть союзников или же врагов. В новолуние чумная орда достигла Алтаянских холмов и владений свирепой клики племен, называемых долганами, чьи земли не имели никакой чётко определённой границы. Долганы были одним из самых многочисленных и могущественных народов среди курганцев, выделяясь средь всех своим непокорным нравом и неистовой ненавистью к остальным северянам. И велико было желание Тамурхана привести этих яростных воинов под свои знамена, и тем паче хотел он заполучить легендарных боевых мамонтов — огромных существ, способных давить своими массивными стопами целые легионы пехоты и, если появится нужда, служить живыми осадными орудиями. Именно на этих чудовищах долганы обыкновенно отправлялись в битву.

В ту пору владыкой долганских племен был печально известный чародей Саыл Неверный — уродливое, бесчестное и коварное создание, чьему вероломству не было предела. Великим предателем прослыл он за все свои бесчисленные злодеяния — однако сколь безмерна была его подлость, столь же велики были его силы в прорицании будущего и боевом колдовстве. И когда его слуха достигли известия о победе Тамурхана и о благоволении Богов Хаоса, явленном Повелителю Личинок, а также о чудовищном размере орды, что собрал сын Нургла под своими знаменами, Саыл не остался к ним глух. Обратился коварный чародей к жертвенным внутренностям и те поведали ему — на языке, понятном лишь провидцу — о грядущем пришествии Тамурхана. Вглядываясь в окровавленные кишки, узрел Саыл, что лучше избежать прямого столкновения со столь могучей силой, надвигающейся на него. Ибо победа над Тамурханом не дастся легко, но будет тяжкой и обескровливающей. И это оказалось бы еще наилучшим исходом — ибо наихудший, но наиболее вероятный, сулил колдуну в схватке с Повелителем Личинок лишь горчайшее из поражений. Оттого решил коварнейший из коварных не противостоять Тамурхану, а найти способ использовать его возвышение себе на благо. Власть презираемого всеми Саыла над долганами была шаткой, и со всех сторон чародея окружали враги — как внутри племен, так и за их пределами. В надежде спасти себя лукавый Саыл отправлял всех тех, кого подозревал в измене, в бессмысленные налеты на воинство Тамурхана, дабы задержать продвижение орды. Так избавлялся чародей от своих врагов какое-то время, однако дожидаться, когда воинство Тамурхана огнем и мечом пройдется от окраин до самого сердца долганских земель, сея вокруг опустошение и ужас, он не стал. Вместо этого чародей предпочел выступить с позиции смирившейся, но не побеждённой силы, заявив о намерении присоединить собственное воинство к орде Тамурхана — по крайней мере, до тех пор, пока это будет оправдывать себя. Тамурхан же заключил этот “союз” с превеликой радостью, и обе стороны были по-своему довольны: Саыл не давал клятвы верности, обещая лишь товарищество на общем пути, а Тамурхан получил желаемое, не потеряв при этом ни одного из своих воинов. Хитрый чародей был сперва уверен, что в этой игре ему досталась старшая карта, но вскоре осознал, что переиграл сам себя. Ведь Саыл полагал, что Тамурхан намеревается нанести своей ордой быстрый, прямой и сокрушительный удар по южным землям, как это обыкновенно делали его предшественники, что позволило бы Саылу разжиться славой и богатствами да возвратиться к долганам с триумфом. Но вскоре чародей понял, что на уме у Повелителя Личинок были иные, куда более странные планы.

Свою орду, исчислявшуюся теперь десятками тысяч, пополнившуюся "союзным" воинством долган, Тамурхан не повел на юго-запад, в богатые добычей края Империи и земли Кислева, а двинулся еще дальше на север, избрав для себя и своих последователей коварную дорогу в суровую обитель несказанных ужасов — в пустоши на самой границе кошмарных бурь Царства Хаоса. Такое решение вызвало замешательство в рядах новоявленного воинства. Некоторые принялись робко перешептываться о том, что Тамурхан, должно быть, задумал пойти войной на самих богов. Однако же эти страхи оказались беспочвенны, когда, подобно огромному извивающемуся в пыли змею, орда Тамурхана развернулась на северо-восток. И те, кому была открыта темная мудрость Чумного Бога, вскоре смогли разгадать замыслы своего полководца: он направлялся в место кошмаров и легенд, способное посоперничать с любым другим в Пустошах Хаоса. Называлось оно Древом Висельников.

Древо Висельников по природе своей являлось искаженной и ужасающей сущностью: ветви его сплетались меж собою, противоестественно выгибаясь, словно конечности больного, охваченного предсмертной агонией, а само оно, подобно шпилю зловещего храма, устремлялось ввысь над гнилым, заполонённым колючим терновником болотом. Выродившиеся неописуемые отродья обитали под его сенью и ползали подле грязных его корней. Древо являло собой врата, ведущие в потусторонние глубины, в коих жили немыслимые, ужасающие создания. И предание гласило, что в этих гнилостных недрах обитала нечистая демоница, столь жуткая, что даже ее собственные омерзительные сородичи опасались приближаться к ней. Ей были ведомы мрачные тайны и темные пророчества, и могла она по своей прихоти даровать их тем, кто придется ей по нраву. Однако же тех, кому не посчастливилось в достаточной мере обрадовать её своей зловонной преданностью Нурглу, ждала незавидная участь: их существование обрывалось на ветвях демонического древа, и тела несчастных покачивались на них вселяющим ужас подобием украшений. Но прежде им была уготована судьба столь жуткая, что любой, кто только вообразит её, тут же лишится рассудка.

Тамурхан вывел свою орду к краю зловонной трясины, что окружала Дерево Висельников, но никто, кроме самых преданных и безрассудных последователей Нургла, не осмелился бы двинуться дальше. Повелитель Личинок в одиночку отважно преодолел губительный путь к подножию Древа и ступил внутрь. Оставшись под безоговорочным командованием Каызка Оскверненного, разрастающееся воинство расстелилось по равнине, ожидая воли богов, ютясь по отчуждённым лагерям, не доверяя своим соседям, хоть все они были собраны вместе по божественной воле.
Прошли долгие дни, и пока орда стояла лагерем в пустошах, а в разрывах облаков штормовые небеса Царства Хаоса переливались многоцветным сиянием, полчища Тамурхана продолжали пополняться воинами, жаждущими вкусить битв и насладиться трофеями. Кто-то пришёл из таких далей, как земли гархаров на севере и авагов на востоке. Десятки же прославленных чемпионов Хаоса происходили из многообразных племён, и некоторые из них пришли к становищу из владений, лежавших даже за пределами пустошей. Этих грозных воителей влекли причудливые видения и шёпоты, исполненные обещаний.

Миновали дни. Саыл, стремясь укрепить свое влияние в орде, отправлял группы долганских всадников бродить по пустошам, где они подчиняли власти Неверного разрозненные группы воинов, не забывая при том воровать любой фураж, который попадался им под руку в этих обветренных и опустошённых землях. Вскоре многим вождям из орды Тамурхана пришлось собрать дозорные отряды для защиты от набегов воинственных дракооогров и других чудовищ, обитавших в высоких горах неподалеку, хотя порой, когда патрули не возвращались, воеводы справедливо полагали причиной их гибели друг друга, нежели аппетиты обитателей пустошей. Несмотря на эти издержки, в целом, орда отдыхала и крепла в ожидании возвращения Тамурхана. Однако отсутствие владыки затянулось. Ближе к восходу луны звери и чудовища из орды Повелителя Личинок становились всё голоднее, не имея под боком ничего, кроме своих же союзников в качестве пищи. Взаимная неприязнь разрозненных лагерей друг к другу все росла, и орда грозилась распасться еще до до того, как её взору откроются богатые добычей просторы далёких земель. Вскоре все колодцы, которые только можно было вырыть в бесплодной почве, настолько пересохли и заполнились грязью, что многие приняли бы позорную смерть от жажды, если бы ожидание затянулось еще сильнее.

Когда Тамурхан наконец вернулся из стигийских глубин Древа Висельников, это незамедлительно вызвало радость сторонников Нургла в орде, а также настороженное уважение тех, кто разделял скорее цель завоевания, нежели веру Тамурхана. И столь велика была перемена в Повелителе Личинок, что все узрели в нём благословлённого помазанника Богов Хаоса.

Поговаривают, что для смертного, ступившего по ту сторону, время течёт совершенно иначе. Что оно может проноситься бушующей рекою или же медленно сочиться кровью из незаживающей раны. И пребывание Тамурхана в обители демоницы столь узродовало некогда прекрасные черты сына Слаанеш, что казалось, будто тело его подвергалось самым отвратительным формам разложения целую вечность. Глаза Повелителя Личинок стали теперь парой запавших светящихся сфер, излучающих болезненно-зеленоватый свет, а некогда блестящие доспехи обратились в проржавевшую груду металла, сочащуюся раздутыми паразитами. Тамурхан вернулся не с пустыми руками: с собой он принес прогорклые свитки силы, на которых изменчивыми губительными письменами были выгравированы истинные имена демонов и чудовищ, а также огромную, запятнанную грязью амфору, наполненную тухлыми отравленными водами адских владений Нургла.

По возвращении Тамурхан призвал к себе десятки своих самых могущественных воинов и колдунов на совет, дабы поделиться полученным им откровением и спланировать дальнейший завоевательный поход орды. С тех пор, как Тамурхан завладел телом князя Хаоса, медвяный голос Саргата превратился в гортанный скрежет, но не утратил при этом ни капли своей чарующей силы.Теперь же к обаянию гласа Саргата присоединились непреодолимое высокомерие и уверенность самого Тамурхана, и потому воители и тёмные колдуны слушали его часами, как завороженные. Тамурхан вновь провозгласил о своём желании завладеть тем, что в древних легендах пустошей нарекают Троном Хаоса — властью над миром смертных, возведённою поверх гор трупов, которые, в случае триумфа, принесут столь великую ​​благосклонность богов Хаоса, что бессмертие и демоническое возвышение станут безусловной наградой. Тамурхан намеревался заявить права на Трон Хаоса и таким образом превзойти своего отца, Великого Курганца, в подвигах и завоеваниях. Он заявил, что все, кто отправится за ним на эту священную войну, познают величайшие сражения и славу, подобные тем, которые описаны в величайших сагах пустошей. Тысячи и тысячи душ сгинут от их клинков в нечестивом поклонении Темным Богам, а их имена и деяния будут высечены на изуродованной плоти мира в угоду могучим силам за гранью разума. В обители демоницы ему было явлено многое — чудовищные видения того, что могло и что должно было свершиться, если только того возжелает Повелитель Личинок.

Он провидел, как могучее воинство Хаоса, бесчисленное, словно рой саранчи, подобно разрастающейся заразе окутало горы и разрушенные города мертвых титанов. Он увидел могущественных гигантов, почтительно склонившихся перед ним, и огни адских кузниц Жарр, отбивающих его имя. Он увидел за собой след из бесчисленных пронзенных кольями тел, что были подобны бескрайнему лесу; он увидел зеленеющие равнины и бесплодные пустоши, муаровые от пропитавшей их крови; он увидел могучие реки, запруженные раздувшимися трупами павших, — и счёл это угодным. Но, кроме того, в своей тёмной соборности он узрел величественный град из железа и мрамора — сметённый, со стенами, рассыпавшимися в пыль; охваченный огнём, что нёсся по улицам, как волны во время наводнения. Именно здесь небеса распахнутся для него, испаряя все благостное, оставляя только гнойную желтизну и болезненную черноту, и он преобразится во славе. И хотя Тамурхан никогда не видел сей град воочию, он тут же узнал его по преданиям курганцев: то была твердыня в самом сердце владений давнего врага – трижды проклятой империи Зигмара. И, хоть никто из ордынцев — и не в последнюю очередь сам Тамурхан — никогда не ступал на земли Империи Людей, все знали о ней из сказаний и из передающихся из уст в уста легенд. Это было великое и славное поле боя для множества поколений, и многие могущественные вожди написали там свою сагу или погибли, пытаясь. То был край густых лесов и величественных городов, чьи размер и силу едва ли могли представить себе люди Севера, ведь подобное совершенно противоречило их кочевой и воинственной культуре. Наибольшее сходство они видели в древних руинах, таких как Цзаньбайцзинь, что располагались тут и там в изменчивом ландшафте пустошей. Между тем Тамурхан понимал, что одних только численного преимущества и военной мощи было недостаточно, чтобы сокрушить Империю в прошлом, ибо то была вотчина стали и магии, огненных взрывов и мрачных замков. Она долгое время противостояла множеству врагов, окруживших ее со всех сторон и взиравших на нее завистливыми глазами.

Несмотря на свои собственные заносчивость и спесь, Тамурхан рассудил, что, чтобы урвать этот великолепный трофей во славу Хаоса, ему нужно сравняться в силе с потомками Зигмара. Ему потребуется выставить против их крепких стен и высоких крепостей нечестивые и неудержимые машины войны и побороть их хваленый черный порох и боевую магию могучими зверями и свирепыми демонами, для которых подобные преграды — сущая мелочь. И тогда превосходящее военное мастерство и жажда битвы отпрысков Хаоса подтвердят свою мощь. В тот час воля Богов Хаоса исполнится и Империя утонет в море собственной крови. Поэтому план нападения Тамурхана становился неочевиден. Он не будет наступать на Империю с ее северо-восточной границы, через Кислев и сильнейшие и самые проверенные укрепления страны, как это делали многие Повелители Хаоса прошлого. Вместо этого, как предсказывали ему видения, его воинство пройдет вдоль Гор Скорби, сокрушая все на своем пути и отмечая его монолитами Богам Хаоса. Затем оттуда они пересекут Темные Земли и объединятся с силами Огненных Владык Жарр. Они перейдут через горы и вцепятся в Империю с юга, подобно кинжалу, вонзающемуся в сердце сквозь брюшину, где плоть нежна и слаба. Поход будет долгим, но богатым на души, сражения и добычу – обещал Тамурхан собравшимся перед ним воителям – слабые сгинут в пути, а сильные обретут ещё большую силу, закаленные в боях и благословлённые Темными Богами за свои победы и ту резню, что учинили в их честь. Могучий рёв ликования и предвкушения грядущей славы разносился от войска, когда каждый вновь клялся в верности Тамурхану, покуда Боги Хаоса благоволят ему. Только Саыл, затерявшийся в тенях, оставался безмолвен – Неверный держал свой собственный совет.

Воины и чемпионы Владыки Чумы на вид ужасны и омерзительны. Отец Нургл не скупится на благословения своим самым мощным и опытным бойцам: лихорадка и оспа, гниль и недуги, уродства и неизлечимые болезни, коим несть числа. Несмотря на исковерканную скверной гноящуюся плоть и вздувшиеся тела, растрескавшиеся подобно падали, оставленной на палящем солнце, Избранные Нургла продолжают свое существование вопреки всему — по воле Владыки Разложения их агония отступает, а изломанные тела наполняются силой. Эти отвратительные и нечистые воители сбиваются в отряды, возглавляемые сильнейшими, что были особенно отмечены ужасными дарами, и рыщут в поисках врагов своего Тёмного Бога. Подобно своим прогнившим хозяевам, их проржавевшие доспехи, зазубренное оружие и цепы приобрели противоестественную прочность.

Избранные Нургла — жестокие противники, не взирающие на новые раны, наносимые их покрытой гниющими язвами коже; когда это мрачное братство выходит на поле битвы, за ним, предвещая гибель, по пятам следует отвратительная зараза и трупная вонь. Это участь, которую они уготовили всем и каждому, верно служа разложению и извечному гниению.

Над переводом работали: Alexander_NSK, Gosudar, Fedor Fedechkin, ifingeya, BrightLight, Mindwitness, Злой и Запасной, Doz, Hitech Alienist, Anne Saint, Lgtr, иванбаян00, Boris Todbringer, Dingo Wild Dog, Losk, вальден